Мне было 13 лет, но выглядела я младше. Если бы я сидела и играла в песочнице, людей бы это не смутило. Если бы сидела моя подруга, которая в 13 выглядела на 20, то могло бы смутить. Ей часто делали комплименты на улице незнакомые парни, а мы смеялись над этим.
Мы всегда гуляли возле дома. Как-то раз, проходя мимо магазина (я была в шортах, она в короткое платье), заметили, что один парень стал громко свистеть. Понятна была его реакция. Решили проигнорировать, как делали это всегда. Через некоторое время, я, обернувшись, заметила, что тот рабочий стоит за стеной и прячется. Меня это напрягло. Сказала об этом подруге, она тоже увидела. Вскоре это рабочий начал нас преследовать. У него хватало наглости приходить к дороге напротив нашего подъезда. Он приходил каждый день и показывал на свой чл… Он подзывал нас. Мы перестали выходить гулять. У меня начались панические атаки. Я молилась, чтобы всё это прекратилось. Мне невозможно было дышать, я не могла выйти нормально на улицу. Не могла спать, зная, что кто-то приходит к моему подъезду, ждёт, когда я выйду. Я постоянно плакала и отказывалась выходить.
Мы не выходили две недели, но каково было наше удивление, когда увидели, что он все равно продолжал ходить туда, куда и раньше. Вскоре моя подруга уехала, и я думала, он уйдёт, т.к. была уверена, что его привлекала она. Но он продолжал ходить, теперь уже за мной. Заходил в магазин, когда я была там, выходил и ждал на улице, а я сбегала незаметно через другой выход. Мне было 13 лет, но выглядела я младше. Я была как ребёнок. Я рассказала маме. Она заверила, мы что-нибудь придумаем. Я стала выходить на улицу с мамой, но она сама боялась и ничего не предприняла. Хотела уже сказать папе, но была уверена, он скажет, сама виновата, носила же шорты. Я не сказала, не смогла. Он продолжал преследовать, но теперь уже был прям у подъезда. Я заверила себя: сиди дома и все пройдёт. Не прошло, я сидела три недели. Он все равно ходил.
Однажды мне срочно нужно было в магазин. Я вышла из подъезда и увидела его. Он снова показал на чл.. и хотел взять за руку. Я побежала к магазину и всё это время плакала. Чувствовала себя грязной за то, что какой-то урод посмел так искалечить мою психику. За то, что преследовал, не давал жить и дышать. Я в этот день даже надела длинные брюки. Пришла в магазин и долго не хотела выходить. Он стоял прямо за дверью. Не помня себя, я попросила продавщицу перевести меня на другую сторону дороги. Она спросила, что случилось. Я в слезах всё рассказала. Она лишь спросила, во что я была одета в тот день, когда он начал преследовать. Какая к черту разница, как я была одета?! Я была ребёнком, я человек, имею право на выбор как мне одеваться. Я выбежала из магазина в истерике и стала бежать. Он за мной. Я рыдала и не видела перед собой ничего. Купленное в магазине упало из рук, и я даже не стала поднимать, иначе пришлось бы вернуться.
Меня окликнул мужчина. Их было трое. Один из них подошёл ко мне и спросил, почему плачу и что происходит. Я даже не могла объяснить и просто спряталась за его огромную спину, беспрерывно всхлипывая. Мой преследователь спрятался за деревом. Я всё рассказала и показала, что он прячется. Те мужчины открыли переднюю дверь машины и дали мне воды. Они встали и пошли разговаривать с ним, я вцепилась в руку одно из них, и он остался со мной. Те мужчины долго разговаривали с ним. И после этого я своего преследователя больше не видела. Те мужчины повели меня в магазин, купили мороженого и дали номер, если что ― звонить.
Это оставило во мне глубокую травму. С тех пор если я шла с какой-нибудь подругой и ей делали комплименты, то я убегала в слезах. Я не завидовала, я боялась. Если в автобусе кто-то подсаживался ко мне и моей подруге, я паниковала, бежала из автобуса. Если со мной пытались знакомиться, я молчала и готова была ударить. Во мне сидит этот страх по сей день. И я с ним борюсь. Я боялась всех. Мне было сложно с кем-то подружиться, потому что я не хотела ничего подобного.
Я рассказываю это, чтобы каждый знал: это не ваша вина, если за вами кто-то ходит. Не надо виктимблейминга. Не важно, как была одета моя подруга или я. Важно, что общество повесило на таких, как мы, ярлыки. Сделало так, что можно оправдать того, кто ходил за нами. Никак нельзя его оправдывать.
Я не хочу видеть оскорбительные комментарии, что моя мама не помогла или, мол, ну ты дура, почему не обратилась к взрослым. Я не спрашиваю сейчас вашего совета. Всё, что вы можете сделать ― уяснить: то, что происходит ― неправильно. Нужно что-то делать. Не бойтесь говорить об этом и знайте: вы больше не одни!
