Меня зовут Хуснора, мне 32 года.
Я выросла в маленьком городе далеко от Ташкента. Росла в строгой семье, где главным был отец. Мои сестренки до ужаса его боялись и всегда удивлялись, что я спокойно могу ему возразить.
Мы каждый день работали по дому и саду: вручную мыли деревянные полы, пальцы вечно были в занозах. Утром, до школы, ходили кормить скот, после школы чистили клетки и стойла. Мама всегда старалась нас защитить от строгости отца, жалела нас. А мы все делали и даже не понимали, какую работу ежедневно совершаем.
Закончила школу я с тройками. Я не видела для себя стимула учиться: а зачем? Все равно каждый день коровник, куры, половая тряпка. Я не считала себя умнее других – а все женщины вокруг меня были заняты только домашними делами и сплетнями. Не считала я себя и красавицей. Лицо как лицо, тело как тело… В общем, жила свою тихую спокойную жизнь.
С Анваром я встретилась, когда мне было 17. Он приехал из большого города: такой современный, в синей рубашке, гладко выбрит. Была весна и густо цвети сады. Также зацвели и наши чувства. Он был старше меня и намного опытнее в общении с противоположным полом. Говорил мне такие вещи, от которых кружилась голова и хотелось летать. Я бегала к нему ночью на встречи, он меня целовал и обнимал. Мама первая заметила перемены во мне, и стала допытываться. Я ей все и рассказала. Она ойкнула и закрыла рот рукой. Стала говорить, что мне еще рано, и вообще, чтобы я не смела позорить отца. Я особо не понимала, чего она боится, но когда об Анваре узнал отец, я все поняла.
Отец долго кричал. Я клялась, что между нами ничего не было. Отец на следующей неделе пошел к родственникам Анвара, а когда вернулся, сказал, что скоро будет свадьба.
Я бежала к Анвару со всех ног, мне казалось, что сердце буквально выпрыгнет из груди от радости. Мы поженимся, всегда будем вместе, только я и он. Но….
Анвар не был в восторге. Он планировал осенью уехать обратно в город. Его глаза больше не горели при виде меня, он перестал говорить мне головокружительные слова. Как он сказал намного позже, он просто хотел хорошо провести лето. Вот он и обольщал меня, хотел воспользоваться наивностью. Но что-то пошло не так, и ему пришлось везти «колхозницу», как он часто меня потом называл, в город.
Мой отец дал хорошее приданое, я трепетно собирала в сумки свои платья, которые казались мне такими нарядными. Анвар всегда злился, когда я надевала их в городе, смеялся над тем, как я собираюсь у зеркала.
Я все еще не понимала, в чем дело, и однажды накрасилась. Краситься я, конечно, не умела, и получилось очень неаккуратно. Я ждала его с гулянки с друзьями, волновалась. Перебирала подол платья, то и дело смотрела в зеркало. Я себе не нравилась, но может я понравлюсь ему?
Когда он пришел, от него пахло алкоголем. Он увидел мое лицо и его взгляд стал таким… Знаете, как смотрят на жвачку, прилипшую к подошве? Вот такой был у него взгляд. Я расплакалась. И он пришел в ярость.
Анвар бил меня по лицу бессчетное количество раз. А когда я упала, он взял меня за волосы и швырнул об стену. На стене остался след от помады и моя кровь.
В ту ночь, и во многие следующие, он меня насиловал. Это было больно, стыдно, грязно. Я просто тихо плакала, а он будто злился от этого сильнее.
На утро я старалась быть идеальной женой. Мыла полы, готовила самсу, гладила рубашки. Я старалась показать, что я хорошая. «Люби меня, я же такая полезная!».
Большую часть времени он хорошо ко мне относился. Хвалил, если приготовлю вкусную еду. Я готова была простить ему все, когда он был таким. Но если в его организм попадала хоть капля алкоголя, просыпался другой Анвар. Тот, которого я боялась больше смерти.
Мы прожили так два года. Из-за постоянного стресса у меня пропала менструация, стали выпадать волосы. По совету соседки я выпросила у Анвара поход к врачу и мне назначили лечение. Через полгода я забеременела. Я шла с этой новостью к Анвару, и в душе боролись два чувства: ликование и животный, дикий страх. Я так надеялась, что он обрадуется…
Он бил меня два часа. Я захлебывалась кровью, закрывая руками не лицо, а живот. Не помогло.
Через неделю я узнала, что больше не беременна.
Когда я пошла к участковому врачу, она посмотрела на мои синяки на лице и ничего не сказала. Мне было так стыдно, я готова была провалиться сквозь землю.
Когда я забеременела во второй раз, Анвар отнесся к этому на удивление спокойно. За всю мою беременность практически не поднимал на меня руку, а если и поднимал, то не сильно. Я была благодарна и за это.
Когда родилась Гузаль, я увидела, как она на меня похожа. Это увидел и Анвар. Он возненавидел мою девочку. Ни разу не взял ее на руки. Я часто прижимала ее к себе, и говорила «мы с тобой одни в этом мире».
Почему я не уехала домой? Мне было страшно. Мне было страшно посмотреть в глаза отцу. Мне было страшно, что я стану позором семьи и отец будет ходить, не смея поднять головы. Как так – уехала в столицу, деловая, а теперь приехала побитая и с ребенком.
Я звонила маме и сестренкам, рассказывала, как хорошо в городе, как у нас устроен дом. Мы много смеялись и шутили. Наверняка они думали, что мне крупно повезло, а соседки мне даже завидовали.
Когда Гузаль исполнился год, она начала неуверенно ходить на ножках. Однажды Анвар сидел за столом и к нему подошла малышка, обняла за колено. Он посмотрел на нее и отшвырнул ногой. Мою малышку, представляете? Она грохнулась на попу и громко зарыдала. Он раздраженно встал и ушел из дома. Его не было несколько дней.
Позже я узнаю, что у него была женщина. От него часто пахло незнакомыми духами, и он почти никогда не хотел есть. Так мы прожили еще год. Мучительный год, полный страха за мою дочку.
Я больше не боялась, что он меня изобьет, я боялась, что он тронет Гузаль. Анвар же старался ее не замечать. Я все так же выполняла работу по дому, терпела его насмешки и издевательства.
Однажды он сказал мне, что я должна уехать. Я сначала не поняла, о чем он. Он стал повышать голос, говорил, чтобы мы с Гузаль убирались из его дома. Я начала плакать, а он меня ударил по лицу. Его всегда раздражали мои слезы. Он бил меня снова и снова, на шум прибежала дочка и тоже стала плакать от страха.
Я кинулась к ней, чтобы взять на руки и убежать из этого дома, но не успела. Он толкнул меня в спину, и я ударилась головой о край стола.
Проснулась уже в больнице. Соседи вызвали милицию, а они скорую. Возможно, это спасло мне жизнь.
Анвара задержали, и я поняла, что либо я уезжаю к родителям сейчас, либо нам с дочкой будет еще хуже.
Отец слушал меня до утра. Мама плакала. Сестренки возились с малышкой. Отец не мог поверить, что все что я говорю – правда. Я умоляла его не трогать Анвара, и вообще забыть о нем. Говорила, что, если отца посадят – мне точно не будет легче. Я не буду рассказывать, чего мне это стоило, но отец принял нас. Все что я могу сказать – мои ожидания были гораздо хуже, я больше переживала. Отец будто чувствовал свою вину и ни разу меня не упрекнул.
Началась наша с Гузаль новая жизнь. Да, соседи сплетничали и показывали пальцем. Но я ходила с гордо поднятой головой, хотя внутри у меня все сжималось от их взглядов. Через щеку у меня до сих пор тянется шрам – результат той ночи, решающей ночи.
Я устроилась на работу в ателье, сейчас занимаюсь мелким ремонтом одежды. Хочу пойти на курсы по моделированию – может получится шить одежду. Гузаль растет умницей и красавицей. Я сделаю все возможное, чтобы она не повторила мою судьбу.
~
Материал, приуроченный к открытию выставки-перформанса «Среди нас»
⠀
Minimizary
⠀
#НеМолчиУз #НеМолчи #срединас_выставка
