В Армении женщины, пережившие сексуальное насилие, чаще стали обращаться за помощью. По информации ереванского Кризисного центра по борьбе с сексуальным насилием, на протяжении трех последних лет количество таких обращений увеличилось в несколько раз. Однако, отмечают эксперты, эта тема все еще остается табуированной.
Настоящее Время рассказывает истории женщин, которые пережили сексуальное насилие, а также объясняет, почему большинство из них не готовы об этом говорить открыто.
Короткая юбка
Карину пытались изнасиловать таксист и его знакомый, когда она ехала к другу в гости.
«Я очень любила ездить на такси, передвигалась на попутках, но я всегда знала, что никогда нельзя садиться в машину, в которой два человека», – вспоминает она.
«Я села в машину, за рулем был совершенно обдолбанный парень. А я еще и была в короткой юбке. И вот сажусь я в машину рядом с водителем и замечаю, что сзади лежит парень в состоянии зомби. После того как мы тронулись, они начали обсуждать, как отвезут меня в лес и изнасилуют. Они уже в машине пытались меня трогать», – рассказывает Карина.
«Пока мы ехали, я думала о том, что одна девочка против двух мужиков – это плохое комбо. И в какой-то момент я просто выпрыгнула из машины прямо на ходу», – продолжает она.
Карине удалось убежать и добраться к своему другу. О случившемся она рассказала только ему. Заявлять в полицию и рассказывать родителям она не стала, поскольку боялась, что ее обвинят в том, что села в машину и была в короткой юбке: «Кстати, после этого я навсегда забыла, что такое носить короткие юбки», – говорит Карина.
Ани в студенчестве столкнулась с сексуальными домогательствами на улице. «Я шла по делам, в ушах наушники, играла громкая музыка. Я шла по улице и уже спускалась в подземный переход, когда на противоположной стороне заметила парня и почему-то запомнила это. Он был хорошо одет, чисто. С первого взгляда обычный нормальный человек», – вспоминает она.
«Уже в подземке мы пересеклись. Он начал что-то говорить и идти прямо на меня. Я даже не сразу сообразила, что происходит, хотела остановиться, достать наушники и переспросить, что он говорил. Но вдруг увидела, что в руках у него был член, который он все время трогал. Я сразу убежала».
Этот случай, по словам Ани, сильно на нее повлиял: «Долгое время я даже стоять рядом с мужчинами не могла, они мне все были противны. Даже мои братья. Поездка в автобусе мне казалась адом».
О случившемся Ани рассказала подруге и преподавателю в университете. «Людям, пережившим насилие или домогательства, обязательно нужно об этом кому-то рассказать. Ничего, если это будут не родители, но пусть с кем-то поделятся, чтобы справиться с этой ситуацией и отпустить ее, в противном случае это может замучить человека».
«Муж не насилует, у него печать в паспорте»
Однако сексуальное насилие в браке многие до сих пор не воспринимают как насилие. Так было и с Арминэ, которая на протяжении 15 лет подвергалась сексуальному насилию со стороны мужа.
«Началось все с замужества, – говорит она. – Ему всегда хотелось [секса] восемь раз в день, а у меня мозг начинал плавиться. В ход шли уговоры и аргументы: «А хорошая жена должна». Жаловался каворам (в армянской традиции кавор – это и шафер на свадьбе, а потом крестный всех будущих детей молодоженов – НВ). Каворы проводили со мной беседы из серии «не даешь мужу – дура». Муж тебя не насилует, у него печать в паспорте есть, он имеет право”.
Арминэ было 23, когда она вышла замуж. Говорит, изначально «вообще считала это нормальным».
«Меня воспитали так: «с мужем всегда по-хорошему», «умри, но дай», «муж имеет право». Потом психолог объяснил, что это насилие. А муж считал так: «Оргазм был? Был. Значит, тебе нравится. Не ной, тоже мне рабыня Изаура». «Это травмирует, – продолжает Арминэ. – Это все равно насилие. Жить с таким человеком очень трудно. Или не иметь детей и больше ничего не делать, кроме секса. У меня было так, что я уставала и падала, а все равно – умри, но дай. И это ж не две минуты. Физически это совсем не просто. Ну а морально – четыре часа секса каждый день? Это как отдельная работа».
Сейчас Арминэ в разводе.
Прецедент Эвы
В последние несколько лет в Армении, хоть и медленно, но снимается табу с темы сексуального насилия. Впервые об этом громко заговорили в 2019 году, когда чешская художница Эва рассказала о попытке изнасилования во время поездки в Армению.
«Я сопротивлялась, пиналась, кричала, но он сунул руку мне в рот и стал душить. Потом ему удалось снять с меня нижнее белье. Он схватил меня за горло и душил. До этого мне казалось, что у меня достаточно сил и я смогу сбежать. Но когда я поняла, что задыхаюсь, я осознала, что он просто может меня убить – именно так, и никто не придет мне на помощь», – рассказала Эва.
Эва также была шокирована отношением местных жителей, с которым она столкнулась в день инцидента. Девушка забежала в первый попавшийся дом, когда убегала от насильника. После того как она рассказала о случившемся и попросила вызвать полицию, ее выставили за дверь, заявив, что «в Армении такого произойти не может».
В мае 2019 года суд в Лорийской области Армении назначил обвиняемому Армену Ф. три года заключения.
#голос_насилия
После того как в армянском обществе начались обсуждения этой истории, блогер и журналистка Люси Кочарян запустила в фейсбуке кампанию с хэштэгом #голос_насилия. Это некий аналог международных кампаний #MeToo, когда пережившие насилие рассказывали свои истории. Разница лишь в том, что даже на волне активных обсуждений героини армянского флешмоба все равно свои истории рассказывали анонимно.
В рамках кампании журналистка и блогер Люси Кочарян опубликовала около 200 историй об изнасилованиях, педофилии, домогательствах и других преступлениях.
«Мне было 14-15 лет. Было лето, и я отдыхала в деревне у дедушки. Однажды мы остались с моим дядей наедине. Он начал гладить меня, говорить, что может доставить мне удовольствие и что мне точно понравится. Я очень испугалась, не могла сдвинуться с места. Он предпринял несколько таких попыток, после чего я пригрозила ему рассказать все маме и тете. Я никому ничего не рассказала. Мама была очень внимательна к таким вопросам, всегда готова помочь. Но я не смогла рассказать о подлости ее родного брата. Всегда искала причины больше не идти в дом дедушки. В 20 лет уехала во Францию. Я смогла преодолеть многое, но сейчас на дух не переношу взрослых мужчин. Во время последнего визита в Армению заметила странные отношения между этим дядей и его старшей невесткой, чей муж уехал в Россию на сезонные заработки».
«Мне было 17 лет. Мой молодой человек пригласил меня к себе домой под предлогом познакомить с родителями. Я согласилась. Но когда зашла в квартиру, поняла, что там никто не живет. Он закрыл за мной дверь на ключ, а окна были закрыты еще до моего прихода. Когда он меня обнял, я сказала, что не хочу и еще не готова. Он продолжал. Я оттолкнула его и попыталась открыть дверь. Тогда он схватил меня за волосы и ударил головой об стену. Потом помню, что проснулась, а вокруг было много крови».
«Мне было 16. Ему 25-26. В один день он предложил мне пойти в кафе. Это было заведение, в котором были отдельные «купе». Он хотел меня поцеловать, но я попросила его этого не делать и отвезти меня домой. Мы сидели на диване. Он толкнул меня, уложил на спину, разорвал мою блузку и начал целовать. Потом он достал член и начал тереть об мой живот и ноги. Тогда я начала кричать, на мой голос пришла официантка, начала бить в дверь и спрашивать, что происходит. Он быстро оделся… привел меня в порядок. Держа двумя руками мою голову, он сказал, чтобы я никому ничего не рассказывала, я согласилась. Он отвез меня домой. Потом звонил узнать, рассказала я кому-то или нет. Сейчас я понимаю, что моя семья в этой истории была бы на моей стороне и поддержала бы, но тогда я сама себя считала виноватой».
Реакция многих пользователей соцсетей на эти истории была крайне негативной, причем не только со стороны обычных граждан, но и депутатов.
Будучи на тот момент депутатом от правящего блока «Мой шаг», Софья Овсепян заявила, что публикуемые рассказы об эпизодах сексуального насилия – «попытка ради собственных целей представить нацию в образе насильника». При этом Овсепян не уточнила, какие именно цели она имеет в виду.
Другой парламентарий, депутат от оппозиционной партии «Процветающая Армения» потребовал от полиции проверить реальность историй и представить данные о том, сколько из рассказанных историй о насилии были рассмотрены в качестве сообщений о преступлении.
Основным аргументом людей, которые выступали против кампании #голос_насилия, заключался в том, что все эти истории анонимные, мол, в соцсетях можно написать все что угодно, ведь непонятно, что из них правда, а что «выдумки автора».
«Сама виновата»
По данным полиции, в 2018 году по статьям «Изнасилование» и «Попытка изнасилования» были возбуждены 24 уголовных дела. При этом осуждены были лишь пять человек. Эксперты уверены: случаев сексуального насилия в стране намного больше, но лишь немногие готовы заявить об этом.
Женщины, пережившие сексуальное насилие, молчат, поскольку боятся столкнуться с осуждением общества, говорят психологи. Они боятся услышать фразы «сама виновата», «а во что ты была одета, когда это случилось?» или «может, ты сама как-то спровоцировала это?»
«Женщины, подвергшиеся насилию, в основном держат в тайне свою боль. Это очень сильные душевные переживания, и жертвы пытаются забыть и вытеснить этот эпизод своей жизни из памяти», – говорит психолог Милана Петросова.
В своей практике она много работала с пережившими сексуальное насилие. «Насильниками были как посторонние люди, так и люди, имеющие родственное отношение с жертвой», – говорит Петросова.
По мнению психолога, эту проблему нужно решать, учитывая все возможные проявления как самого сексуального насилия, так и попыток.
«Это касается и понимания того, что считается сексуальным насилием, и само понятие, что можно и нельзя, что считать преступлением, что считать домогательством. Ребенку с самого детства надо знать, что такое границы. Самое сложное – это понимание самими родителями проблемы. Решать ее нужно через доверительные отношения между родителями и детьми. Ребенок должен быть уверен, что он будет услышанным и понятым, а в обществе не будет отвергнутым», – говорит Милана Петросова.
Психолог Зара Арутюнян специализируется на работе с пережившими домашнее и сексуальное насилие. Чтобы решить эту проблему, говорит Арутюнян, нужно с детства объяснять, что считается ненормальным и когда нужно кричать и звать на помощь.
«Понятно, что тут еще проблема кадров. Есть очень немного людей, которые смогут про это спокойно говорить, без этих «стыдно-стыдно, мы позоримся». Должны быть разумные тети и дяди, которые будут об этом говорить», – считает Зара Арутюнян.
«Виноват один человек – насильник»
В Армении уже более 10 лет действует Кризисный центр по борьбе с сексуальным насилием. Он оказывает психологическую и правовую помощь пережившим сексуальное насилия и борется со стереотипами.
«Речь идет именно о таких стереотипах, как «сама виновата», «не пошла бы, не случилось». Одежда и форма поведения часто связывается со случившимся. Если речь идет о насилии совершеннолетних, то виноваты они сами, если о несовершеннолетних – то виноваты их мамы, «не так воспитали, не уследили». Мы работаем в этом направлении. Пока люди не поймут, что в сексуальном насилии виноват один человек – насильник, пока они не поменяют своего отношения к жертвам сексуального насилия, случаи не станут уменьшаться», – говорит Татевик Агабекян, руководитель программ по вопросам сексуального насилия Кризисного центра.
Начиная с 2008 года в центре имели дело с 200 случаями сексуального насилия. Из них лишь 30 дел дошли до суда.
По словам Агабекян, за последние пару лет в Кризисный центр стали больше обращаться за помощью: «Если до 2018-го каждый год мы работали с 10-15 случаями, то уже три последних года у нас по 30-40 случаев ежегодно».
Татевик Агабекян отмечает, что для решения проблемы в законодательство нужно ввести понятие «осознанное согласие», поскольку сейчас, чтобы доказать факт сексуального насилия, нужно продемонстрировать следы физического сопротивления: синяки, ссадины, разрывы. «А так как во многих случаях не бывает сопротивления, поскольку жертва находится в состоянии психологического шока и не проявляет никакого сопротивления, то наша система не понимает суть таких случаев и не может правильно их оценивать», – говорит Агабекян.
Сотрудники Кризисного центра в Ереване нередко и сами сталкиваются с агрессией радикалов.
«Это группа людей, которые стараются доказать, что наша деятельность направлена на разрушение армянской семьи, – рассказывает Татевик. – Они до того агрессивны, что могут прийти на наше мероприятие и помешать. Во время одного мероприятия, когда мы представляли сделанную нами книгу-раскраску My body is private для родителей детей 3-6 лет, которая помогла бы им поговорить о границах тела, о том что можно, что нет, какие прикосновения нормальны, а какие опасны, о каких нужно сказать родителю, они не только пришли и помешали нам, но и принесли с собой яйца и начали кидать их в участников мероприятия».
Сегодня, говорят эксперты, люди, пережившие сексуальное насилие, стали больше говорить об этом. Однако общество пока находится в стадии отрицания, молчит и делает вид, что проблемы не существует.
Имя героинь, переживших сексуальное насилие, изменено по их просьбе.
